Вот они все легли и сопят, и я думаю: ну, сейчас напишу! В голове ведь было столько мыслей!
Ага. Упала. Лежу.
Ничего не помню вообще, полный дзен, ни одной мысли. Я просветлела.

После вчерашнего убойного города сегодня все встали в половину одиннадцатого. И то, только потому что Макар проснулся и стал кричать «Мама, каша!»А мне сквозь сон слышалось слово «круто», и я говорила «Ага, Макар, круто!». Сон у меня был про то, что мы приехали на море, и никак не могли до берега дойти.

В лес не поехали, потому что дети, видимо, еще не отошли от вчерашнего города и устроили бойкот. Сказали, что будут сидеть на диване с книгами/машинками/куклами и сегодня никуда не поедут.
Я вздохнула с облегчением, потому что дел куча, а лес — это полтора часа ходьбы и легла к детям на диван.

Потом у нас по плану должна была быть поездка с Макаром в филармонию на выступление капеллы Юрлова. Не спрашивайте.

— Макар, поедем на концерт? Помнишь, тебе понравилась музыка?
— Неть, мам. Я буду дома играть с машинками.
— Макар, но мы же собирались! Там будет музыка, очень здорово.
— Неть, мам. Там будет ст’ашно, там будет война. Я не поеду.

Муж:
— У меня много работы. Если ты уедешь без Макара, я ничего не сделаю.
— Вот блин. Мне срочно надо денег на карту кинуть, корм собакам оплатить.
— Сколько надо?
— Трех тысяч не хватает.
Через полчаса откуда-то приходят три тысячи на карту.

Муж:
— Ну, вот. Ты хотела три тысячи, и они появились.
Я открываю окно, смотрю в темнеющее небо и восклицаю:
— И три миллиона долларов! Еще в прошлом году заказывала...

Темнеет уже в четыре, а в пять мгла. Мы решили погулять, дети опять продинамили, и я их понимаю. На улице, с тех пор как растаял снег, делать нечего, если это не лес. Мы с мужем пошарахались в сумерках по кустам. С собаками. Так как Тигр серый, он всё время пропадал из виду.

Вечером всем вдруг захотелось есть. Нет, время ужина еще не пришло, но каждый входящий на кухню просил «что-нибудь прям сейчас». Орешки, груши, мандаринки, сыр, семечки, яблочный татэн подождите, это после ужина!. Жевали почти до полуночи, съели весь стратегический запас фруктов. Потом читали и валялись на диване опять.

А дальше вы знаете. Я упала. Агата в своей комнате улеглась в кровати и попросила меня спеть ей песенку. И я пела ей из своей спальни колыбельную, на что Макар сквозь сон сказал: «Мама, не пой, позяйста». Слух у него хороший, жаль, что в филармонию не попали.