Я растворилась в этих солнечных днях, в заснеженных равнинах и лесах, которые окружают дом. Меня будто нет. И мир — это я.

Всё хорошо и плохо, но без меня. Мои ощущения — словно и не мои, и я с удивлением и сожалением замечаю, что день уже прошёл, а я так и не распробовала его как следует.

Вчера просто пронеслось, как электричка в ночи, сверкая всеми окнами-мговениями и сливаясь в световую ленту на горизонте.
Сеня с утра всё искал свою лупу, даже не искал, а третировал сестру, чтобы та нашла. Но Агата ничего не помнила и веселилась, отчего Сеня злился еще больше.
В итоге я опустила руку между подушек на диване и нашла — просто мысль моя туда скользнула.

Потом мы наблюдали за птицами в подзорную трубу: на соседнем участке на черноплодку прилетели какие-то толстые хохлатые птицы, ветки их не держали. Следов на участке всё больше: видно, ходит лиса.
Агата вдруг уселась позаниматься на учи.ру математикой (она всю «учебу» задвинула, играет, пишет сказку, рисует). А там за решенные задания карточки дают с городами и событиями Великой Отечественной. Я зачитывала карточку, а Сеня сидел рядом.
— О, — говорит, — Гудериан! Я его знаю. Его под Тулой наши из автоматов обстреляли, даже не военные, а жители, и он отступил. А потом говорил, что это пулеметчики были — ну, это потому что его в отставку за поражение отправили.

Я слушаю, мне так нравится слушать сына и понимать, что он увлечен этим, что он горит. Много читает и впитывает. У меня развлечение теперь такое: увидеть танк на картинке и спрашивать у Сени, что за модель. Он знает все.

Арсений не очень связно повествует, хуже Агаты. Это понятно, она целыми днями сказочница, а он больше чтец. Но вот про войну он может рассказывать долго и вдохновенно.

Меня каждый день удивляет то, как легко и беззаботно живут мои дети, в сравнении со мной — в их возрасте. У меня была вечная куча из каких-то загрузов, чувства вины, опасений, чужих задач, правил, расписания и прочих важных моментов. Они же — довольные жизнью дети, которые научились договариваться, хотя могут и поссориться (и никто не будет им говорить, что так нельзя), которые могут рассуждать и спорить со мной, говорить, что я не права, могут принимать решения и сталкиваться с их результатом.

Сеня уже совсем кажется мне взрослым. Он занял маленькую комнату, которую планировали отремонтировать для него, но он и так доволен ею. Спит на полу на матрасе, устроил всё, как ему нравится; повбивал в стену гвозди, развесил оружие, навёл порядок, вымыл раковину и даже прикрутил крючок для полотенец. Очень интересно, как по-хозяйски он обустраивает свое пространство, хотя мне иногда казалось, что наше воспитание без принуждения не слишком-то эффективно. Просто плоды приходится ждать, и они не всегда предсказуемы.

У него хватает еще, конечно, максимализма, чтобы психовать, когда всё идёт не так, но кто не психует? Жизнь без гаджетов дает свои плоды — дети много двигаются, много гуляют, рисуют, читают/слушают книги. Сеня читает книги младшим, для них он кумир и бог.

Агата — добрая душа, а временами вредина, очень ловко косит под дурочку, но великодушие не спрячешь под маской глупости. Отдать последнее — это про нее.
— Мама, мы ведь поедем завтра в гости? Я очень хочу. Но если не получится, ты не волнуйся. Это ничего страшного.

Мне очень не хватает ее мудрости.
Играет с мальчишками наверху: у них война, но Агата не самый лучший воин. Ее трудно победить, ведь она сражается своим девчачьим оружием. Мальчики в негодовани, в игровой стоит визг. Я зову дочь помогать мне с коврижкой, она спускается по лестнице и задумчиво садится на нижней ступеньке.

— Я знаю, — говорит Агата, — иногда надо проигрывать.